Սեղմիր
Oбзор, рецензия

13.10.2020   4:33

В интеллектуальных кругах разговор о поэтах-хулиганах стал своего рода общим местом: Пушкин-хулиган, Есенин-хулиган, Высоцкий-хулиган… Того же не скажешь о театре. По крайней мере у нас пока принято считать сцену священным храмом, откуда следует вещать истину, учить, наставлять. И все это с серьезной миной, трагическим голосом. Отсюда — однообразные спектакли, монотонная игра, полная позерства и рванья страсти в клочки, отсутствие всякой свежей идеи либо оригинального подхода. А ведь небольшая толика озорства способна разбавить мрачное однообразие ереванских театров. Спектакль Нарине Григорян “Лю-беф” по Даниилу Хармсу и несет в себе эту толику. Он отличается от того, что мы привыкли видеть на нашей сцене чуть ли не каждый день: ни местнической философии, ни нагромождения ходульных идей — словом, хулиганство да и только. Само название спектакля — казалось бы, набор ничего не значащих слов, а с другой стороны —“лю-бовь”.


 

Озорство в “Лю-беф” доходит порой до безудержности, взрывает сцену, отыскивая в ней потаенную энергию. На протяжении всего спектакля режиссер раскрывает новые возможности визуальных образов. Она не переоценивает Хармса попыткой вложить в его опусы несуществующие подтексты или раскрыть в них некий сакральный смысл. Она чувствует, что вся идея хармсовых текстов — это абсурдность тривиального и тривиальность абсурда. Другой вопрос, чего же больше в спектакле: Хармса или Григорян? Пожалуй, второго, и Хармс позволяет это: писателя можно трактовать по-разному, переделывать и подчинять собственному замыслу. Может, поэтому автор сейчас в моде — его ставят, и ставят по-разному. Нарине решилась сделать из его произведений клоунаду. Она создала спектакль-буфф, цитацию современного Хармсу театра — своего рода дань постмодерну. Но цитаты на этом не завершаются: то в постановке всплывает “Черный квадрат” Малевича; то на первый план выходит Маяковский и вступает в полемику с Пушкиным, которого так яростно желали сбросить с корабля современности поэты-футуристы; то появляются уборщицы с фартуками, выполненными в духе конструктивизма; а то совершенно неожиданно звучат более поздние аллюзии — вербальные и визуальные цитаты из советских мультфильмов. А еще заметна попытка режиссера перевести на театральные подмостки популярную культуру минувших лет — юмор и буффонаду 80-х гг. От этого стилистика спектакля кажется несколько устаревшей, но при этом ничуть не портит его. В постановке есть, конечно, недостатки, но все они работают на спектакль, делают его более красочным, интересным, подобно тому, как негладкая игра порой не портит, а обогащает произведения современных композиторов. Особенно хорошо работает в этом отношении самый главный недостаток “Лю-беф” — армянский акцент, который большинство актеров не сумели-таки перебороть. Получился спектакль в русском духе и с кавказским акцентом.


 

Актеры на сцене дурачатся совсем как школьники, и несмотря на то, что трюки их кажутся спонтанными, опытному глазу заметна продуманность, даже математический расчет: и игра актеров, и мизансцены, и даже сценография подчинены режиссерскому замыслу! Спектакль можно смело назвать ансамблевым: почти все актеры играют наравне и никто не тянет одеяло на себя — игра каждого продумана заранее. Можно было бы придраться к тому, что за игрой актеров слишком отчетливо прочитывается индивидуальность режиссера, особенно если вспомнить актерские работы Нарине. Но уж это-то никак нельзя считать недостатком — “Лю-беф” режиссерский спектакль, и в первую очередь он режиссерский не потому, что выполнен в духе Нарине Григорян, а потому, что она сумела использовать потенциал, от природы заложенный в актерах театра “Амазгаин” и столько лет дремавший в них. Постановка может иметь множество прочтений и быть принята не всеми, однако то, что она украсила наши скучные, серые театральные будни — факт, не подлежащий сомнению.

Источник материала    О Хармсе

20.09.2014

САРА Налбандян

642