В Руан мы уже не вернемся,
а если пруссаки подойдут к Гавру,
переедем в Англию.
ГИ де Мопассан
Ставлю 8 на десятибалльной шкале постановке "Пышки" в Национальном театре имени Соса Саркисяна. Несмотря на очень скромные возможности сценографии, постановщики нашли интересные решения для того, чтобы, минимально отдаляясь от текста Мопассана, держать зрителя включенным через ситуативную узнаваемость современных армянских реалий в сценах мелодрамы с элементами комедии и фарса.
Вот одна такая находка - офицер прусской армии на трехколёсном велосипеде. Символизм почти прозрачный - объединенная Германия родилась и делала первые шаги в муках франко-прусской войны (1870-1871). Ordnung und Disziplin как неотъемлемые части поведенческой культуры становятся привычкой через рутину методической повторяемости ритуалов: утренней зарядки, водных процедур, и преклонения перед лидером, Führer-ом, канцлером-объединителем Бисмарком. На третье утро, наши герои, французские постояльцы "Торговой гостиницы" в Тоте, на прерванном пути из Руана в Гавр, уже приучены к Ordnung - за завтраком они ложки подносят ко рту синхронно, под трехдольный такт "Болеро" Равеля...
Из-за сокращения пассажиров дилижанса на одну пару больших смысловых потерь в спектакле не произошло: для демонстрации классовых различий в империи Наполеона III буржуа, виноторговца Луазо, и знатного нормандского аристократа, графа де Бревиля, с женами, вполне достаточно. Впрочем, для приближения к армянским реалиям я бы оставил "олигарха" Карре-Ламадона, фабриканта, "особы значительной в хлопчатобумажной промышленности, владельца трех бумагопрядилен, члена генерального совета"; во время Империи, возглавлявшего "благонамеренную оппозицию с единственной целью получить впоследствии побольше за присоединение к тому строю, с которым он боролся, по его выражению, оружием учтивости.”
Возможно такое сокращение объясняется не только скудными возможностями сценографии, но и тем обстоятельством, что спектакль вошел в репертуар театра после "бархатной революции", но до 44-дневной войны, когда у некоторых интеллектуалов в Армении еще теплились надежды на то, что "бархатные", если олигархов не выведут окончательно с политической сцены, то хотя бы подсократят. Преступная наивность - денежные мешки, как из второй империи перешли в третью республику во Франции, так и в Армении отделались легким испугом и с еще большим цинизмом за материальную поддержку "революции" были вознаграждены новыми местами у государственного корыта.
Но вернемся к спектаклю. Татев Лазарян (Տաթև Ղազարյան) в роли "Пышки" больше похожа на проститутку, чем Элизабет Руссе в повести Мопассана. У французского мэтра "Пышка" внутренне слишком добропорядочна, почти Сонечка Мармеладова, проститутка - жертва обстоятельств. Փափլիկ [paplik] у Лазарян (я настаиваю на "л" вместо "г" в русском написании фамилии) - блудница, которая не чурается своей профессии, и это убедительнее. Жалость, если не сострадание, она вызывает исключительно своим правильным, действенным, а не ура-патриотизмом.
Мне не очень понравилась излишняя карикатурность образа Корнюде в исполнении Нарека Багдасаряна (Նարեկ Բաղդասարյան). Мопассан списал его с родственника, и в тексте достаточно сарказма, чтобы играть роль без акробатических натяжек: "демократ, пугало всех почтенных людей. Уже добрых двадцать лет окунал он свою длинную рыжую бороду в пивные кружки всех демократических кафе... и с нетерпением ждал установления республики, чтобы получить наконец место, заслуженное столькими революционными возлияниями.”
В самом последнем эпизоде повести у демократа Корнюде, как и у остальных, не возникает и мысли поделиться едой с "Пышкой" до остановки в Дьепе, хотя в самом начале она весь свой провиант на пять дней отдала изголодавшимся попутчикам по дилижансу - “переваривая съеденные яйца, [Корнюде] протянул длинные ноги под скамейку напротив, откинулся, скрестив руки, улыбнулся, как будто придумал удачную шутку, и стал насвистывать «Марсельезу».” В спектакле демократа Корнюде пожалели - он не ест яйца, ему нечем делиться, весь упор делается на его подложный патриотизм с исполнением "Марсельезы", к которому присоединяются остальные пассажиры дилижанса, тогда как у Мопассана: “Все нахмурились. Народная песня, видимо, была вовсе не по душе его соседям. Они стали нервничать, злиться и, казалось, готовы были завыть, как собаки, заслышавшие шарманку.”
В остальном, главная тема повести тщательно разработана в спектакле: "нет такого преступления, на которое не пойдет капитал" за ради барышей; цель обогащения оправдывает любые средства, а циничное использование риторики общих ценностей - самое дешевое из средств.
Для убеждения "Пышки" отдаться прусскому солдафону они пробуют самые разные приемы: от "для нее такой пустяк" и самопожертвования ради общего блага с историческими примерами до христианского подвига. Но срабатывает последний аргумент монахини - "в то время как по прихоти этого пруссака их задерживают в пути, сколько умрет французов, которых они, быть может, спасли бы! Лечить военных было ее специальностью; она побывала в Крыму, в Италии, в Австрии.” Как затем оказывается, даже этот исполненный благородства аргумент лишь для того, чтобы использовать "Пышку" для собственной цели...
С самой последней сценой постановщики, как в воду глядели: кому война, а кому - мать родна. В тексте Мопассана есть предложение о том, что виноторговец Луазо продавал дешевое некачественное вино французской армии; в последней сцене фраза акцентирована опять же креативным сценическим решением. Так я и скажу каким, Карл: устал от реального театра абсурда, купи билет в настоящий театр.
20.02.2023 22:52
АРТУР Мартиросян
